Или так: однажды утром я проснулась где-то рядом,
Не в своём знакомом теле, а в чужом кошмарном сне.
И в его белёсой дымке, притворяющейся адом,
Я бродила ночь за ночью в бесконечно грустном дне.
Неживым воспоминаньем — и с душой, и с телом розно,
Редким проблеском сознанья приютившего меня,
В робе жёлтого тумана, шевелящегося грозно,
Я бродила век за веком в мире тёмного огня.
И горела без остатка, дабы не было соблазна —
Я не птица и не феникс, чтоб из пепла восставать.
Но опять соединялись два крыла крестообразно
Над каким-то бедолагой, занимающим кровать…
Впрочем, начисто сгорая в извивающемся мозге
Обреченного кошмару неизвестно мне за что,
Просыпалась я, и снова – дым… туман… поля… берёзки…
И на всём вселенский ужас, как Башмачкина пальто.