Мадонна Соледад медленно проходит по ночному городу.
Сырой ветер сорвал с её головы чёрное покрывало, и оно вьётся за узкими плечами, как тень её мыслей. Она хочет встретиться с тобой. Ты можешь с замирающим сердцем ждать в ночном тревожном парке знакомого позвякиванья её браслетов, и разбить обсидиановое зеркало её зрачков своим отражением, и томиться от невозможности сказать хоть что-нибудь… А можешь уйти в тень, когда она проходит мимо, радоваться, что избежал встречи, а назавтра искать её в грязных переулках и тосковать, как перед смертью.
О, Соледад Монтойя! От ветра олив и нагорий
ты принесла с собою сладость немого горя.
С ливнями ласки и грусти, смертной истомой жасмина
можешь смешать мои мысли, если я тело покину…
Глаза её — мартовское небо перед закатом, голос её… А слышал ли его кто-нибудь? Вот она в зеркале за твоей спиной, и по губам тенью скользит улыбка, от которой хочется раствориться в мутном стекле, стать зеркалом и вечно отражать эти глаза, руки, нежно трогая лучом света серебро колец на тонких пальцах. И призраки минувших дней незаметно испаряются вместе с амальгамой, и душа твоя чиста, как стекло, недавно ещё бывшее зеркалом… А мадонна Соледад уже в пути.
И ты не сможешь сказать «прощай» тому, кого любишь, выстраданное, ненавистное «прощай», необходимое тебе, чтобы не сойти с ума, когда её тень случайно мелькнёт в глазах твоей печальной любви. И в жарком июле повеет сентябрьской прохладой, когда её рука неслышно коснётся твоей опущенной головы. Но прежде, чем ты успеешь поднять глаза, бархатное покрывало исчезнет в листве, затомившейся от предчувствия своей судьбы. Она продолжает путь…
О, Соледад Монтойя! Усталые листья тлеют под взглядами обречённых. Каштанами сыплет осень, на землю стекает небо, и тает ночное солнце в твоих зеркалах бездонных…
Ночью ты бродил по небу, над чёрным дымящимся городом, не зная, где приземлиться. Во всех окнах не было света, и ты узнал местность только по силуэту дома справа. И земля налетела на тебя с разбегу, всхлипнула грязь под ногами, и огромный волк, светящийся в темноте, мягко схватил тебя за руку. С необъяснимой силой ты отбросил его лохматое тело в сторону. Зверь с грохотом ударился об железные ворота и… мерзкий старик обрушился в грязь и стал грязью, хитро хихикнув на прощанье. Перевернулось небо, и звёзды засияли в клочьях туч, заставляя забыть весь ужас пережитого. А грустная Соледад легко поднялась с края твоей постели, и прозрачная занавеска втянулась ветром в открытую форточку.
О, Соледад Монтойя! Ты хранишь наши сны, ты помнишь нашу тоску по несбывшемуся, ты всегда молчишь, когда мы плачем от бессилия перед смертью и от невозможности не жить так, как живем…
Ты — печаль Мира, грустное молчание тысячелетий. О, soledad…