Шаман не  может позволить себе глупости быть верующим или считать мозги — единственной точкой опоры. Он может узнавать многое, только благодаря тому что не уверовал какую-то приконченую картину мира.

Шаман не может позволить себе глупости, бо нерационально. Но если он не верит, в то, что он делает, кто его знает, чё там за шаманство. Мало того, он еще в своем шаманстве уверить должен объекты своего шаманства, чтоб они чётко знали, что пацан не шутки шутит.  А глупость — это быть уверенным в том, что всё вокруг именно то, за что оно себя выдаёт и чем привыкло быть. Совы не то, чем кажутся, а сигналы из дальнего космоса идут из ближнего леса.

Я знаю одну девушку, которая, будучи в сильно измененном растением реальной силы состоянии сознания, отбивалась от атак неместных и ни хрена не дружелюбных неорганов в виде хаотически-идиотических мыслей на тему: так ли я живу, к тому ли я стремлюсь, что меня ждёт и т.д. — стихами Омара Хайяма, как только из космоса в бытовуху и рацио выносит, хвать томик и давай орать во весь свой музыкально-профессиональный голос рубаи. К сожалению, всю жизнь рубаи не проорешь вслух, хотя кто как спасается, конечно — кто мантры поёт, кто рэп читает, а кто молча стешками балуется — в смысле читает и пишет, настоящий чукча всё же как читатель, так и писатель, другое дело — что читать и как писАть.  Вот. А другая от насильника убереглась, начав с перепугу выкрикивать ему в лицо «Стихи о советском паспорте» Маяковского — тот подумал, видно, что она ибанутая, и убёг. А я себя сколько раз от глупостей выручала стихами — как чтением, так и сложением. Как это действует, я не знаю, но оно как-то действует, поэтому я иной раз сознательно пишу заклинания, с таким расчетом: если подействует, то заклинание, а если нет — то, так, стишки.  Молитвы же, к примеру как стишки я никогда не пишу — молитва она и есть молитва — обращение к духу помочь тебе помочь себе. Я не шаман, а типопоэт (как бы я от этой неизвестно кем заданной функции много лет ни открещивалась), поэтому могу себе позволить глупость верить — в то, что я знаю, и знать о том, во что я верю. А верю я в Джа и милосердие его безграничное к далбайобам человеческим, а также в то, что пока живой — ничего не поздно и ничего не зря. Иосиф Бродский назвал поэта орудием языка и от того, как и чем оно стреляет, возможно, как-то зависит победа синтаксиса светящегося яйца над синтаксисом прыгающего одеяла. 
Вот Вам бонус из поэта, которого КАК стопудово читал ДХМ, уютно устроившемуся в кресле, специально купленном для чтения испанской поэзии тихими и тёплым, блять, мексиканскими вечерами. 

ГОРИЗОНТ

Вечером, вольным и терпким, подобным тоске,
в час, когда копья метало палящее лето,
сон мой недобрый дробился и плыл вдалеке
сотнями призрачных теней, бегущих от света.
Пурпурным зеркалом был несравненный закат,
в алом стекле отражал он пожар величавый,
страшные сны унося в бесконечную высь.
Я услыхал, как шаги мои гулко звучат
и отдаются в пустыне за далью кровавой —
там, где веселые песни зари занялись.

(с)Антонио Мачадо

Ваши посты очень интересно и прикольно читать, потому что за каждой фразой стоит жизненный опыт и конкретный пример, а вот абстракции без подложки, да еще и с чужого голоса я не воспринимаю и не понимаю — по глупости, которую могу себе позволить, а кто мне чё может не позволить, ежели разобраться? 

и от меня cтешог:

Far Water

«Куда ж нам плыть?»

А.С. Пушкин

«Пушки с пристани палят,
Кораблю пристать велят»

А.С. Пушкин тож

Мгновенно действует плацебо –
Освободившись от оков,
Средь бела дня увидишь небо
Без цвета, птиц и облаков.
Добудь ботинки фирмы «Цебо»,
Запрыгни в них и будь таков.

Распорот шов между мирами —
Наружу лезет пустота.
Идут кочевники с дарами
К вигваму Господа Христа,
Плывут сквозь штормы и цунами
С макетом нового креста.

Звезда упала на ладошку —
Прожгла дыру и умерла.
И начал ветер понарошку
Звонить во все колокола.
Учи плясать сороконожку,
Не раздеваясь догола.

Мороз и солнце, страх и ужас —
Тепло бестрепетных сердец
Чуть-чуть сильней, чем эта стужа,
Чуть-чуть живей, чем холодец.
Почти возможно, поднатужась,
Отсрочить собственный конец.

В глуши, во мраке заточенья,
В пустыне чахлой и скупой,
Жуя конфеты и печенья,
Не волком вой, а птицей пой.
Пока подводное теченье
Ведёт твой парусник слепой.

Меж берегов, плывущих мимо
В непогрешимой тишине,
В клубах чарующего дыма,
Держась на нужной глубине,
Он вдаль идёт неотвратимо
Над всем, что ждёт его на дне.

Под ним струя песчаной бури,
За ним ни пены, ни волны,
Его не ждут в прокуратуре,
Хотя, казалось бы, должны.
Пока не признаны де-юре
Галлюцинации и сны.